Чистый огонь - Страница 77

– Где это мы оказались? – подивился он вслух, опережая недоуменный вопрос Дантоса.

***

"Где это я оказался?” – спросил себя Эрвин, растерянно оглядываясь вокруг. Его окружал сад – изумительно прекрасный сад, ветви деревьев которого ломились под тяжестью зрелых плодов, и каких плодов! Круглые шапки приземистых короткоствольных деревьев были увешаны оранжевыми гроздьями мохнатых шариков зикко, каких не попробуешь на первом континенте, потому что они никогда не вызревают там до таких размеров.

Эрвин был слишком голоден, чтобы задавать себе вопросы, чей этот сад и удобно ли рвать в нем фрукты, висевшие так близко, что достаточно протянуть к ним руку. Он протянул ее и ощутил на ладони теплую мохнатую тяжесть плода, отвалившегося с ветки от единого прикосновения. Прокусил плотную кожицу и с наслаждением выпил полужидкую мякоть, в другое время показавшуюся бы приторно-сладкой. Но после грубой дарнарской пищи, мало чем отличающейся от свиного корма, она была просто восхитительно вкусной.

Он бросил опустевшую шкурку на землю и сорвал еще плод, затем еще один. Оказывается, он так отвык от еды, что сейчас ему нужно было совсем немного, чтобы почувствовать себя сытым. Утолив голод, Эрвин снова оглядел место, в которое он так неожиданно попал. Это был необычайно ухоженный сад, где не валялось ни одной соринки и, казалось, каждая веточка знала свое место. Его взгляд упал на брошенные шкурки зикко, выглядевшие вопиющим нарушением порядка посреди этой немыслимой опрятности.

Эрвин поддел ногой вскопанную землю под деревом и зарыл в нее шкурки – даже не потому, что они могли выдать его присутствие, а просто из-за уместности этого действия. Слева от себя он увидел дощатую стену высотой в полтора человеческих роста. Снаружи она наверняка выглядела неприступной, но ее легко было преодолеть изнутри, так как доски крепились к двум толстым горизонтальным бревнам, которые можно было использовать как ступени. Сад оказался так велик, что противоположной стены не было видно.

Дальней стены он не заметил, зато увидел за деревьями садовый домик – такой же опрятный, с небольшим крыльцом и высокой двускатной крышей. Дверь домика была плотно закрыта. Понаблюдав немного за ней и за садом, Эрвин убедился, что сейчас здесь никого нет. Однако хозяева могли появиться в любую минуту – не похоже, чтобы этот сад надолго оставался без внимания, – а он не представлял, как объяснить им свое присутствие здесь, справедливо полагая, что болтовня о путешествиях сквозь каналы покажется им неубедительной. Скорее уж его примут за обыкновенного садового воришку, пытающегося спасти свою задницу от порки.

Он направился было к забору, но уже после двух шагов ощутил, что переоценил свои силы, которых явно недоставало, чтобы перемахнуть через высокую ограду. Тогда он подошел к домику и заглянул в окно. Внутри виднелся низкий деревянный стол, крохотный табурет и лежанка, в углу были аккуратно составлены садовые инструменты. Он нажал дверную ручку, но дверь оказалась запертой на ключ.

Эрвин обошел вокруг домика и обнаружил сзади приставную лестницу, ведущую на чердак. Ее, похоже, никогда не убирали, потому что ее ножки глубоко увязли в слежавшейся земле. Он забрался наверх и прикрыл за собой чердачную дверцу. Здесь стоял полумрак, на полу лежал толстый слой пыли, – видимо, сюда заглядывали редко. У скошенных стенок были сложены какие-то дырявые ведра, бадейки, черенки лопат – весь тот ненужный хлам, который жалко выбрасывать. В дальнем углу валялся драный тюфяк, выглядывавший из-под кучи старого тряпья.

"Как это кстати”, – подумал Эрвин, зарываясь в эту кучу. Несколько мгновений спустя он уже крепко спал, словно раненая зверюшка, инстинктивно почуявшая, что она в безопасном месте.

Если кто-то и появлялся в саду в этот день, Эрвин этого не слышал. Он проспал беспробудным сном до следующего утра и проснулся рано на рассвете, когда выпадает роса и замолкают ночные птицы, зато запевают свои песни дневные. Дика еще не вернулась-она всю ночь бродила по саду, – но когда Эрвин сбросил с себя тряпье и сел на тюфяке, в приоткрытую чердачную дверь просунулась ее остроухая головенка.

– Там кто-нибудь есть? – шепотом спросил ее Эрвин.

– Никого, – пропищала она, забираясь на чердак и занимая привычное место у него за пазухой.

Эрвин вылез наружу. Травяные полоски вдоль дорожек были густо покрыты росой – просто удивительно, как эти тонкие острые травинки удерживали на себе столько влаги. Обходя домик, он заметил, что у крыльца появилась вязанка кольев, которой вчера здесь не было, а полупустая бочка до краев наполнена водой. Его первой мыслью было поскорее сбежать отсюда, но затем он решил, что ему еще рано покидать место, где есть еда и укрытие.

Он попил воды из бочки, прошелся по саду, поел плодов и взял несколько штук в котомку, а затем вернулся на чердак отлеживаться. Спать ему уже не хотелось, но и двигаться – тоже, и он неподвижно лежал на тюфяке, вдыхая застоявшийся чердачный воздух, разглядывая серые доски крыши и прислушиваясь к звукам окружающего мира.

Около полудня скрипнула калитка. Эрвин на всякий случай прикрылся тряпками, чтобы его не заметили, если вдруг заглянут на чердак. Но владелец сада не интересовался чердаком. Медленные шлепающие шаги проследовали мимо домика, раздался звук отпираемой двери. Хозяин недолго пробыл внутри – вскоре дверь открылась снова, и шаги зазвучали уже на крыльце.

Эрвин привстал и глянул сквозь полукруглую щель, образованную выпавшим сучком на фасадной стенке чердака. Крыльца отсюда не было видно, но хозяин уже спустился с него и направился к деревьям. Эрвин разглядел безволосую голову, отливающую на солнце голубовато-зеленым, и кожистую чешуйчатую шею, плавно переходящую в покатые плечи.